брассай

Иногда сидишь-сидишь - и раз - вспоминается какая-нибудь трогательная ерунда. Её звали Олей. Ей было 13, мне - 19. Врала, что 14. Было лето, я отпросил её в 10 часов у матери на всю ночь. Июль, кажется. Вы можете быть совсем неудачником, не уметь завязывать шнурки или  пользоваться логарифмической линейкой, но вы обязаны использовать лето в качестве сезона для заготовления воспоминаний на зиму. Вы просто не имеете права проводить лето без женщин.
 

Итак, это был июль, десять или одиннадцать. Мы сели с Олей в метро. У неё были тёмные голубые глаза, наметившаяся (а именно это слово часто любят использовать в таких случая) грудь, очень гладкая кожа кофейного цвета, когда в кофе положишь сгущенки больше, чем следует. В метро мы ехали, улыбаясь друг другу. Поезд наполнялся усталыми взглядами пассажиров, выныривая из норы и проезжая совсем рядом с бедняцкими домами. В вагоне только мы были белыми. Да, это было в Париже. На Пляс Пигаль мы приехали уже к полуночи. Целовались, шли мимо каруселей по лестницам вверх. Фонари бросали тени на дома, лестницы проходили у открытых окон - можно было свободно заглянуть в квартиру - свет от лампы, звучит легкая музыка, человек сидит в кресле и читает газету. Я ни разу не был в гостях у иностранца - было бы приятно выпить чаю в этой квартире и посмотреть на всё изнутри.
 

Мы поднимались выше и выше, путаясь в улицах и переулках. Плотная застройка и узкие улицы не позволяли увидеть, где находится базилика - возможно, она была в двух шагах, но увидеть её из-за высоких крыш не представлялось возможным. Я гладил её волосы, она в ответ гладила мои. До базилики мы так и не дошли – решили возвращаться обратно в отель. Люди, которые целуются больше, чем думают, могут и не помнить, что метро, как и любая организация, закрывается. В половине второго оно было уже час как закрыто. Вокруг ходят негры, арабы, карманники, проститутки и просто какие-то неприятные личности. Отель остался в другом районе Парижа. У нас была карта и вся ночь впереди.
 

Это выглядит даже может быть вульгарно – мы шли и целовались, довольные, нежные, счастливые – скоро улица с ночной жизнью закончилась, начался пустынный бульвар Рошешуар. Оказалось, что идти придётся значительно дольше, чем предполагалось вначале. Но ничего не оставалось.
 

Я до сих пор вспоминаю это как одно из лучших впечатлений – совершенно безлюдные улицы, освещенные желтыми фонарями, бедный район, квартал дю Тампль, где когда-то оперировали тамплиеры, бесконечные ряды домов с опущенными створками совсем бедных магазинов - ремонт обуви для негров, пакистанская фруктовая лавка - что-то такое. Оля мужественно шла, держа свою маленькую руку во моей. Мы проходили один квартал, второй, сверяясь с картой, теряясь и возвращаясь вновь. Она нырнула куда-то – нашла автомат, протянула мне банку колы. Отель был почти также далеко, как и полчаса назад. Приближалась половина третьего. Церкви, чьи-то машины, дома, мусор.
 

Вдалеке показались несколько людей. Мы подошли ближе – группа молодых арабов сошлась плотнее. Ночь в чужом городе, ни слова по-французски, мы прошли уже несколько километров, и за эти несколько километров мы не встретили ни одного человека. Арабы стояли и смотрели, мы быстро попытались их обойти. Один, особо наглый что-то начал выкрикивать. Мы пошли быстрее, они тоже как-то пошли за нами.

Мы побежали, держась на руки. Арабы отстали.

Сверялись с картой и шли дальше. Один квартал, второй, третий. Вот уже должна быть улица, по которой мы можем дойти до отеля. На карте она есть, а перед нами нет. Две или три попытки немного вернуться и пойти от предыдущих ориентиров не помогли. Мимо проезжало такси, я махнул рукой, готовый уже отдать все имеющиеся деньги. Таксист остановился, я протянул визитку отеля, он кивнул и мы поехали. Через три минуты мы заходили в отель. Мне это стоило всего 5 евро. Я думал, что такси в Париже, особенно ночью, стоит намного дороже, сотни под полторы. Наверное, весь путь стоил бы евро 15-20. Но я понимаю, что именно тогда мне нужно было их съэкономить.
Мы поднимались по лестнице, каждый в свои номера. Я остановил её и стал целовать. Присели прямо на лестнице. Я гладил её по груди, она гладила меня по рукам: «Какие у тебя гладкие ногти».
 

Кажется,  не стоит долго ждать – нужно поехать в Париж и пройти эти 6-7 километров заново какой-нибудь июльской ночью. Только вот не с кем.