Провинциальные художественные галереи прекрасны и удивительны. Именно в них лучше всего понимается убогость, фригидность и ничтожность интеллигенции. Сегодня я имел особое, восторженное удовольствие посетить один выставочный зал с работами молодых художников.
На входе две старушки спросили меня и товарища, студентами каких факультетов мы являемся, сразу признавшись в том, что свободные люди их не посещают. Мы ответили, что давно уже не студенты, а приехали из Берлина.
Старушки предложили бахилы. Приготовившись смотреть убожество, мы вошли в зал. Женщина за столом (трикотажное платье, 60 лет, гренадерские формы, платок на плечах, дом на голове) – из тех, что заведуют искусством в пионерлагерях и местных администрациях, поинтересовалась:
- Билет покупать будем?
- Сколько?
- 50 рублей. Культуре надо жертвовать.
На сто рублей мадам выдала три билета.
- А почему три?
- Они по тридцать рублей. Вдруг кто проверять будет.
Картины развешаны в четырех залах. По ним было видно всё – жизнь этих молодых художников, нищих, глупых, с землистой жизнью – вся эта пыль музеев, художественных училищ, где бездари учат бездарей, вся эта гниль муниципальных выставок и жажда получить признание. Посредственные, вторичные, отвратительные полотна – без идеи, без формы, без техники.
Мы, естественно, были единственными посетителями.
- А сегодня в четыре у нас вечер авторской песни! Приходите.
- Нет, к сожалению, сегодня у нас не припасено вкусных наркотиков.
По залам за нами ходила подозрительная старуха, присматривала, не обоссым ли мы картины.
- Как вам картины? – спросила женщина с домом на голове, вероятно, кандидат искусствоведения.
- Ужасные.
- А мне кажется, что очень интересные. Странно, что вам не нравятся. Вам вообще какая живопись нравится?
- Ван Эйк, например.
- Ван Эйк? Не знаю, ни разу не слышала. А ещё кто?
- Густав Климт.
- Тоже не знаю.
Мы попрощались и ушли.
Эта женщина, сотрудник музея изобразительных искусств, не знает о живописи вообще ничего. Интеллигенция. Зато она знает, что заебато произносить имена Шишкина, Левитана и Куинджи (более культурно продвинутые). Ничего они не знают дальше своей интеллигентской установки. В их кругу почетно думать, что Ахматова охуительна, а кто говорит, что её стихи – беспросветное унылое бабское говно - является хамом и фашистом. Интеллигент – наипервейшее быдло, с узким, как глаза олигофрена, мировоззрением. Вот сидят они со своей ёбаной авторской песней, со своим странным театром, на который они не переставая дрочат, и не знают даже, что это ни хуя не возвышенное, ни хуя не интеллектуальное занятие, а сплошное быдлячество, настолько же далёкое от искусства, как и песни группы «Воровайки». Да и чёрт бы с ними, поеду в Брюгге смотреть Ван Эйка.
На входе две старушки спросили меня и товарища, студентами каких факультетов мы являемся, сразу признавшись в том, что свободные люди их не посещают. Мы ответили, что давно уже не студенты, а приехали из Берлина.
Старушки предложили бахилы. Приготовившись смотреть убожество, мы вошли в зал. Женщина за столом (трикотажное платье, 60 лет, гренадерские формы, платок на плечах, дом на голове) – из тех, что заведуют искусством в пионерлагерях и местных администрациях, поинтересовалась:
- Билет покупать будем?
- Сколько?
- 50 рублей. Культуре надо жертвовать.
На сто рублей мадам выдала три билета.
- А почему три?
- Они по тридцать рублей. Вдруг кто проверять будет.
Картины развешаны в четырех залах. По ним было видно всё – жизнь этих молодых художников, нищих, глупых, с землистой жизнью – вся эта пыль музеев, художественных училищ, где бездари учат бездарей, вся эта гниль муниципальных выставок и жажда получить признание. Посредственные, вторичные, отвратительные полотна – без идеи, без формы, без техники.
Мы, естественно, были единственными посетителями.
- А сегодня в четыре у нас вечер авторской песни! Приходите.
- Нет, к сожалению, сегодня у нас не припасено вкусных наркотиков.
По залам за нами ходила подозрительная старуха, присматривала, не обоссым ли мы картины.
- Как вам картины? – спросила женщина с домом на голове, вероятно, кандидат искусствоведения.
- Ужасные.
- А мне кажется, что очень интересные. Странно, что вам не нравятся. Вам вообще какая живопись нравится?
- Ван Эйк, например.
- Ван Эйк? Не знаю, ни разу не слышала. А ещё кто?
- Густав Климт.
- Тоже не знаю.
Мы попрощались и ушли.
Эта женщина, сотрудник музея изобразительных искусств, не знает о живописи вообще ничего. Интеллигенция. Зато она знает, что заебато произносить имена Шишкина, Левитана и Куинджи (более культурно продвинутые). Ничего они не знают дальше своей интеллигентской установки. В их кругу почетно думать, что Ахматова охуительна, а кто говорит, что её стихи – беспросветное унылое бабское говно - является хамом и фашистом. Интеллигент – наипервейшее быдло, с узким, как глаза олигофрена, мировоззрением. Вот сидят они со своей ёбаной авторской песней, со своим странным театром, на который они не переставая дрочат, и не знают даже, что это ни хуя не возвышенное, ни хуя не интеллектуальное занятие, а сплошное быдлячество, настолько же далёкое от искусства, как и песни группы «Воровайки». Да и чёрт бы с ними, поеду в Брюгге смотреть Ван Эйка.
Комментариев нет:
Отправить комментарий